Лариса Светличная - Путешествие за неприятностями [СИ]

— Ты глухой? Сегодня же принеси деньги.

— Да я… Да ты… — Илья тяжело задышал и попятился к выходу. — Откуда я возьму такие деньги?

— Как откуда? От богатого придурка, — невозмутимо произнесла я.

Илья выскочил за дверь, как ошпаренный.

— Кстати, — крикнула я ему вдогонку, — меня зовут Миля!

ГЛАВА 2

Я закрыла входную дверь за Ильей. За своим прошлым. Больше они ко мне не вернутся. Итак, вперед, к светлому будущему, а для начала хотя бы на кухню помыть посуду. В кухне мой взгляд сразу уперся в блюдо, где еще совсем недавно лежал мягкий вкусный пирог, бесславно окончивший свои дни в бездонном желудке Ильи. Я загрустила. Сейчас придут подруги, а кормить их нечем. Если я скажу, что пирог был, но его съели, то ни Елена, ни Настя мне не поверят. Решат, что мой пирог сгорел или не пропекся, и опять будут надо мной смеяться.

В прихожей зазвенел звонок, и я, едва переставляя ноги, потащилась открывать. Даже в магазин за конфетами к чаю сбегать не успела, и посуду не помыла. Вот разбогатею и куплю себе посудомоечную машину. И еще стиральную. У меня она есть, но старая, стирает исключительно по настроению, а оно у старушки чаще всего очень плохое.

Но на этот раз ко мне опять пришли не подруги, а соседка Ольга Тимофеевна. Она по-хозяйски, на правах старой знакомой сразу направилась в кухню. В руках у нее было блюдо с аппетитно пахнущим пирогом. Этот пирог очень меня заинтересовал.

— Переложу пирог на твое блюдо, — сказала соседка, и пирог был аккуратно перемещен с соседского блюда на мое. Я даже не поверила своему счастью. — Ты, Миля, извини, что пирог по самому простому рецепту испечен, у меня дел много, вот и некогда пироги печь. Сегодня у деда именины, съешь вот за его здоровье, не побрезгуй.

— Спасибо! Обязательно съем!

— Новости знаешь?

— Нет.

Я вообще все новости узнаю последняя. Если я что-то знаю, то значит, об этом знает уже вся страна.

— Аделаида из Америки вернулась!

Знаю Аделаиду Аркадьевну. В соседнем подъезде живет. Пятьдесят три года, взрослый сын, внучка. Муж умер десять лет назад, и она в позапрошлом году вышла замуж за американца, тоже вдовца. Не спрашивала, где они друг друга нашли, я не любопытная. Когда он приходил к ней в гости, то я первое время была за переводчика. Потом они сами договорились. Язык жестов — великая вещь. Теперь она живет в Америке и в Москву ездит редко. Видимо, приехала сына с семьей навестить. Но эта новость так себе, ничего особенного. Я равнодушно улыбнулась, но соседка была полна впечатлений от беседы с Аделаидой. Она вообще любила критиковать заграницу, и вряд ли я сейчас услышу от нее что-то хорошее об Америке.

Ольга Тимофеевна удобно уселась на стул, выражая намерение посплетничать не менее получаса. Я смиренно присела рядом на колченогую табуретку. Ради пирога можно и сплетни послушать, ничего со мной не случится, а если повезет, то соседка уйдет раньше, чем придут подруги, и я им совру что испекла пирог сама.

— Она, представляешь, напекла на свои именины пирогов и пошла угощать соседей, ну, как это у нас принято. А соседи ей говорят: сколько мы вам должны за пироги? Деньги хотели дать! Где же это слыхано, чтобы с соседей деньги брать!

Я попыталась состроить заинтересованное лицо. Ну, вот мне абсолютно все равно, что думают американские соседи Аделаиды по поводу ее пирогов.

— Она им говорит, не надо денег. Они ей отвечают: вы нас отравить хотите, если денег не берете. И не стали ее пироги есть! Вот ты разве откажешься от моего пирога?

От халявы не откажусь и денег не дам, мы не в Америке. Ольга Тимофеевна одобрительно кивнула, правильно растолковав мое молчание.

— Вот видишь, мы тут все нормальные, а они там — нет. Аделаида говорит, что они там все по улицам ходят, сами с собой разговаривают и руками машут.

Мой сосед со второго этажа, Горюша, никто не знает его полного и точного имени, любит, когда выпьет, бутылкой по батарее стучать, и в открытое окно песни орать. Так что мне было бы лучше, если бы он где-нибудь подальше от меня по улице ходил и руками махал. Я кивнула своим мыслям, соседка приняла это за согласие и продолжила критиковать Америку.

— У Аделаидиного мужа трое взрослых детей. Дочь наркоманка, все время по клиникам лечится. Сын — голубой, жил вместе с другом в отцовской квартире. Ада говорит, я сначала не поняла, почему это сын с другом вместе живут, а однажды застала их в самый интересный момент. Орала на весь дом, что не потерпит Содом и Гоморру. Тогда муж и сына и друга его выгнал, не пугайте, мол, мою молодую жену.

Я серьезно кивала. Читала где-то, что настоящих гомосексуалистов, тех, у кого действительно генетические нарушения, и иначе жить они не могут, то ли три процента от общего числа, то ли меньше. Остальные дурью маются. Тут и так замуж выходить не за кого. А для меня это очень актуально.

— Третий сын у него шофер, так он им гордится, словно тот не шофер, а министр!

Ну да, на фоне остальных-то детей он просто герой. Когда Аделаидин муж случайно узнал, какие должности занимают мои родители, то долго спрашивал, зачем я хожу на работу. Он думал, что я должна в золоте купаться. Не бедствую, конечно, но с золотом беда. Американец вскоре успокоился и спрашивать перестал, соседка сказала, что он мне не поверил.

— Пойду я, дел много. Надо диетический обед приготовить. Аделаида сказала, что в Америке все такие жирные, что ходить не могут, только в машине ездят. Она пошла гулять в парк, а там все американцы на электромобилях ездят, потому что свои толстые туши ноги не носят. Ногами она одна ходила. Не веришь? Она фотографии показывала.

Я промолчала, и соседка победно заключила:

— И еще все поголовно неграмотные!

Ну, с нашим законом об образовании мы сами скоро вместо подписи будем крест ставить.

— И еще у них в школе математика другая!

— Другая, это когда дважды два не четыре, а пять? — наконец вставила я.

— Не знаю, спрошу. Вот всегда так — поговоришь с тобой, и на душе легче!

Поговоришь? Да я уже полчаса молчу!

— Заглядывай в гости и кошку свою корми.

С этими словами соседка вместе с пустым блюдом утопала восвояси, оставив пирог у меня. Я подпрыгнула, хлопнула в ладоши, взвизгнула и принялась ставить на стол разномастные побитые чашки. Других у меня не было. Я честно живу на зарплату, а ее вряд ли хватит на ремонт, который я затеяла. После погрома и пожара в моей квартире пришлось его делать, хотя денег, как обычно, в обрез. На работе отпускные давать не собирались. В университетской бухгалтерии всем преподавателям доступно объяснили, что деньги дадут только в конце сентября.